Философия классического венчурного инвестора состоит в том, чтобы
всеми силами вложить, сохранить и преумножить свои деньги. Частный это
инвестор или фонд — неважно, в любом случае у него есть некий избыток
наличности, которую надо «разбросать», вложившись в «правильные»
технологии и команды, и в итоге на этом заработать. Spray and pray.
То есть по сути речь идет об управлении деньгами, пусть и посредством
людей. Фактически о том, чтобы деньги делали деньги, только больше, чем
начисление обычного процента в банке.
Так было не всегда, не всегда ссудный процент и деньги как товар
рулили экономикой; можно вспомнить практику так называемого демереджа:
в Средневековье в течение нескольких столетий за хранение наличности
брали плату. Держать ее на руках было невыгодно. Деньги не делали
деньги, как это происходит сейчас, они, наоборот, «усыхали» от времени:
постоянно обменивались на новые, а старые обесценивались — примерно на 15-25%
в год. То есть деньги были только средством обмена, а не товаром, как
товар они были крайне невыигрышны. Поэтому все вкладывались в реальные
ценности, строили, ремонтировали, развивали. После чумы XIV века
ситуация довольно резко изменилась: ссудный капитал захватил власть,
в итоге деньги превратились из средства обмена в товар.
Сегодня на этом и основывается в том числе философия венчурного
капитализма: положив деньги в более или менее безрисковый банк,
ты получишь всего несколько процентов годовых; кому-то этого
недостаточно, поэтому он готов рискнуть, вложившись в стартап, где
выхлоп может быть в сто раз, но и риск неудачи — 90%. По сути, этот
тот же ссудный капитал, только с большим риском и в другой форме
(получение долей). И с большим доходом, если дело выгорит.
Это работает, если ты стоишь над статистикой, и удачно выбираешь
стартапы. Но это точно не моя философия. Я инженер, разработчик,
а не финансист. Хотя мы тоже инвестируем в стартапы, управление деньгами
нам неинтересно. Даже если бы я был уверен, например, что смогу
придумать алгоритм, с помощью которого гарантированно заработаю большие
деньги на фондовом рынке, я бы этим не стал заниматься.
Что интересно? Делать «прикольные штуки», которые работают,
реализовывать необычные идеи, создавать что-то, что можно будет показать
своим детям. Если это еще и приносит какие-то деньги — ну что ж,
неплохо. Именно поэтому мы не вкладываемся во что угодно — в средство
от морщин, пусть и очень эффективное, не стали бы, а вот
в робототехнику — вполне возможно.
Безусловно, есть критерии, по которым оцениваются пришедшие к нам
проекты. Мы работаем в своем технологическом сегменте, и у нас есть
стратегия развития технологий: основные наши интересы крутятся вокруг
интернет-маркетинга, поиска и искусственного интеллекта. Поэтому
стартап, который делает потенциально нужную нам технологическую
компоненту, может попасть в сферу интересов. Даже если построить из него
самостоятельный бизнес невозможно — такие примеры в нашей практике
есть.
Мы, например, в свое время проинвестировали компанию, которая делает
автоматический синтаксический анализ текста. Это очень «хардкорное»
лингвистическое программирование, которое при этом непонятно, как
превратить в продукт. Ребята довольно долго пытались сами монетизировать
свою технологию, но безуспешно — рынка для синтаксического движка почти
нет. Мы их поддерживали из любви к этому редкому искусству, а спустя
какое-то время у нас появился проект «Крибрум», который анализирует
блоги, где сложный синтаксический анализ нужен как часть большого
продукта. И тогда мы просто выкупили этот лингвистический стартап, дав
его основателям долю в новом бизнесе «Крибрума». А кроме русского
синтаксиса делаем ещё и арабский, английский и пр.
Нашу «стратегию инвестирования» в общем виде можно описать так:
мы подбираем куски технологий и команды, работающие в нашем сегменте,
которые по нашим ощущениям интересны, чего-то стоят и укладываются
в концепцию технологического развития компании. Из формальных критериев:
внятный лидер или команда, и хоть какой-то прототип (чтобы было
понятно, что люди в принципе способны что-то сделать руками).
И только потом мы смотрим (и то не всегда), может ли проект
превратиться в бизнес. Как я уже сказал, это связано с нашим
происхождением из разработчиков и с нашей философией, согласно которой
деньги — это всего лишь ресурс. Причем по уникальности они сильно
уступают времени, людям и технологиям. Заработать денег и воплотить
с их помощью в жизнь какую-то большую идею — это прикольно. Само же
по себе богатство не несет ничего интересного, по крайней мере, после
определенного уровня.
У нас всех перед глазами многочисленные примеры наших олигархов, которые за бурные 90-е
быстро заработали (захватили) суммы, сопоставимые по порядку величины
с состоянием Билла Гейтса, который честно горбатился в индустрии ПО
тридцать лет. И что полезного они сделали с этим ресурсом? Подняли
коммерческую космонавтику? Создали лекарство от рака? Выпустили летающий
автомобиль? Повернули сибирские реки? Создали университеты, больницы,
музеи?
По-моему, они как раз заняты тем, что управляют своими деньгами,
с целью их преумножения (если вообще не их потреблением), и мне кажется,
что это довольно скучное занятие. Гораздо интереснее было бы направить
этот ресурс на что-то действительно важное. Но это не моё дело.
Вполне естественно, что с таким отношением к деньгам при оценке
любого проекта они становятся для нас критерием далеко не первого
порядка. Фактически, мы не венчурный инвестор, а стратегический, хотя
на контроль в проекте, как правило, и не претендуем. Главное, чтобы
стартап встраивался в нашу экосистему: например, помогал другим
ее участникам технологиями или трафиком. Так как мы все делали
не «по науке» и не «по бизнесу», то в итоге получился рой
технологических компаний, которые переплетены в разных плоскостях
по технологиям, людям и совместным проектам.
Пока нам такая ситуация более-менее удобна: чтобы наши проекты
договорились между собой о передаче какой-то технологии или выпуске
совместного продукта, не нужны формальные транзакции, не надо оформлять
бумаги, гонять деньги из правого кармана в левый, терять время и т.д.
При этом интересы самих стартапов более-менее защищены.
Вероятно, в ближайшие пару лет мы захотим формализовать эту
структуру, консолидировать интеллектуальную собственность, возможно,
создать фонд и привлечь внешних инвесторов.
*Молодые предприниматели далеко не всегда представляют логику
инвестора или потенциального партнера. А это понимание им очень бы
помогло. Этим текстом мы открываем серию статей, в которых крупные
инвесторы объясняют свои мотивы при выборе проектов. Наши авторы
не только классические венчурные инвесторы, но и предприниматели,
вкладывающиеся в стартапы.
| 
